Овальные рамки. Ключ к разгадке тайны портретов

«Дом Гончарова» ждет своего звездного часа: к юбилею классика отечественной литературы здесь создается историко-мемориальный центр с таким названием.

Фантазия дизайнеров непредсказуема: в новое издание портреты П.А. и А.А. Музалевских вошли без рамок и почему-то круглыми

На самом деле они такие

Заповедный уголок старого города представляет собой редкостную коллекцию отлично сохранившихся зданий и других свидетельств деятельности многих знаменитых симбирян. Дом Гончаровых (впоследствии Юргенсов) с внутренним двором, создающим эффект присутствия в XIX веке, и «складом сельскохозяйственных орудий» (ныне областная типография), орловский комплекс городских курантов, комнаты частной женской гимназии дочери земского врача В.В. Кашкадамовой и, конечно, первый в стране историко-литературный музей И.А. Гончарова. Вот такое средоточие симбирской истории за три с половиной века.
Сегодня мы приоткроем лишь одну из тайн, связанных с этим достопримечательным местом.
Петр Авксентьевич Музалев-ский — один из самых выдающихся деятелей симбирской медицины. В 1977 году, как раз в столетний юбилей уважаемого предка, Владимир Владимирович Музалевский, техник московского метрополитена, ветеран Великой Отечественной войны, подарил ульяновскому музею И.А. Гончарова два портрета.
Эти парные портреты в каталоге музея числятся так:
№ 163. Музалевская Анна Александровна (1818-1902) — младшая сестра Гончарова. Неизвестный художник. Масло.
№ 164. Музалевский Петр Авксентьевич (1801-1877) — муж А.А. Музалевской. В черном однобортном сюртуке, белой рубашке, черном галстуке бантом. Орден Св. Станислава 1-й степени с императорской короной, справа на груди ордена Св. Анны 3-й степени, Св. Владимира 4-й степени и темно-бронзовая медаль «В память войны 1855-56 гг.». Неизвестный художник. Масло.


Описание каждого портрета включает строку: «В овальной рамке в виде завязанного ремня».
Материал готовился к печати, когда его случайно увидел читатель, офицер запаса, по специальности радиомеханик. И удивился: «Какой же это «завязанный ремень»? Это — заправленная портупея, а вперед выведен конец с пряжкой для пристегивания шпаги. Ищи, чем он связан с армией, а то так и будешь писать: «кисти неизвестного художника»!
Так случай помог сделать первый шаг к разгадке.
С русской армией выдающегося симбирского медика связывает многое. Он начинал службу как военный врач. В 1826 году закончил Петербургскую медико-хирургическую академию. Служил в Сибирском корпусе, затем в Уланском полку, с которым прибыл в Симбирск в 1835 году, где и женился на младшей сестре писателя Анне Александровне Гончаровой.
Письма И.А. Гончарова хранят память о теплых, дружеских отношениях с семьей Музалевских. Летом 1848 года он жил в их доме возле Тихвинского спуска (ныне район возле гостиницы «Октябрьская»). Зимой 1855 года по возвращении из кругосветного путешествия Иван Александрович останавливался в симбирском доме Музалевских. Одному из первых прислал он Петру Авксентьевичу только что вышедшие из печати первые главы будущей книги «Фрегат «Паллада». Лучшую комнату предоставили писателю и в 1862 году, когда он работал над романом «Обрыв». При этом Иван Александрович трогательно заботился о дочери Музалевских Дунечке, готовил ее к поступлению в пансион благородных девиц, затем сопровождал в Москву.
Петр Авксентьевич Музалевский, конечно, лечил Гончарова, он — доверенное лицо, член семьи. И все же он достоин памяти не только за близость к знаменитому писателю.
Его собственные заслуги — весомый вклад в развитие симбирской медицины. 12 апреля 1837 года был определен на
должность старшего врача Симбирских больничных заведений. Как опытный специалист, а также по служебному долгу, он часто приглашался на заседания врачебной управы, под контролем которой состояли все лечебные заведения губернии, частнопрактикующие врачи и доктора местного гарнизона.

Группа офицеров на отдыхе в Усолье

С 1849 года П.А. Музалев-ский — оператор управы, постоянный ее член по вопросам оказания хирургической помощи. В 1848 году отличился при «подавлении холерной эпидемии». В 1849 году перешел на службу врача Елизаветинского женского училища, где и прослужил еще 20 лет. Пережил все трудности, перед которыми поставил медиков симбирский пожар 1864 года.
В начале 1870 года переехал в Москву к дочери. Умер там же 31 мая 1877 года. Таковы вехи многотрудной долгой жизни симбирянина — талантливого хирурга, общественника, бескорыстного благодетеля и целителя бедняков, спасителя раненых воинов.
Портретирован Музалевский, когда ему было явно за шестьдесят. На почтенный возраст указывают и лицо, и многочисленные награды. В том числе и медаль в память Крымской войны 1855-56 годов.
И снова — счастливый случай. Почему-то никто не заметил, что овальные рамки портретов Музалевских повторяют рисунок экслибрисов владельцев Усольской библиотеки графов Орловых-Давыдовых. Та же портупея с вы-правленной вперед пряжкой для шпаги. Совпадение здесь исключено, заимствование эмблем аристократической фамилии даже предположить невозможно. На экслибрисах библиотеки родовой девиз Орловых: «Fortitudine et Constancia» (латинское «Твердостью и постоянством»), как на гербе. И девиз Орловых-Давыдовых, раскрывающий смысл замкнутого овала портупеи: «Nec te quaesiveris extra» (латинское «Не ищи вовне»). Поэтому сомнений нет — оба портрета, как и рамки, заказаны владельцами Усольской вотчины Орловыми-Давыдовыми.
Что связывало их с доктором и его супругой? Множество документов второй половины XIX века убеждает: судьбы этих семей не только пересекались — переплетались. Смотрим «Справочную книжку Симбирской губернии» за 1768 год, последний год губернаторства Владимира Владимировича Орлова-Давыдова. Губернатор, генерал-майор, граф Орлов-Давыдов — председатель Совета Елизаветинского училища. Его отец — крупнейший землевладелец губернии, граф В.П. Орлов-Давыдов — основатель общества сельского хозяйства. В те же годы он состоит в обществе попечительства о раненых воинах. Графиня Ольга Ивановна Орлова-Давыдова входит в общество христианского милосердия и попечительства детского приюта. И что бы они делали с ранеными, больными, пострадавшими от эпидемий и неурожаев, если бы не доктор Музалевский и руководимые им службы?
Напомним, что братья В.В. и А.В. Орловы-Давыдовы много лет служили на Кавказе, участвовали в боевых действиях, а Усолье постоянно принимало на отдых и лечение их однополчан. Помощь такого выдающегося врача, да еще с опытом службы в армии, была неоценима.
Соратнику по общим заботам постарались воздать должное — в знак особого уважения и благодарности портреты четы Музалевских были заключены в фамильные рамки. Орловы-Давыдовы как бы принимали доктора и его супругу в свою семью, подчеркивали духовное родство. Не забыта была и Анна Александровна: по всем нравственным законам православного русского общества супруга врача всегда была его помощницей, участвовала в благотворительных акциях.
Кому были заказаны портреты? Очевидно одно — писаны они не в Симбирске. На это никогда не пошли бы влиятельные, богатые заказчики, привыкшие и в силу служебной деятельности, и по личному выбору иметь дело с лучшими столичными и иностранными мастерами. Доктора хотели поблагодарить, почтить, сделать ему памятный подарок.

Дом Гончарова ждет своего звездного часа

Искусствовед из Самары Татьяна Федоровна Алексушина много лет отдала исследованиям художественных коллекций Усольской вотчины. Именно она атрибутировала вывезенные в 1918 году «безымянные» портреты Орловых, Орловых-Давыдовых, Барятинских. В канун наступления «красных латышей» председатель Самарского Археологического общества А.Г.Ёлшин успел спасти часть коллекции, а документы и описи пропали. Т.Ф. Алексушина считает: «Оба портрета принадлежат кисти большого мастера. Это — или сам Крамской, или кто-то из лучших художников его школы!». Гипотеза обоснована. Графы В.П. и А.В. Орловы-Давыдовы состояли с художником в переписке. В каталоге Крамского в главе «Рисунок и акварель» есть «Фигура военного». Это — два наброска к портрету А.В. Орлова-Давыдова.
Выявление неизвестной работы художника такого ранга, как Крамской, — событие в мире искусства. Сказанного здесь достаточно, чтобы включить портреты Музалевских в каталоги со знаком вопроса, что означает: «С большой вероятностью Крамской». И, конечно, продолжить поиск подтверждающих документов.
Библиотека Усольского имения находилась в ведении Симбирского ГУБОНО. Естественно, в 1918 году она здесь никого не интересовала. Поэтому в наши библиотеки и музеи ничего не попало. Всего 22 фотографии с видами Симбирска, зато какие! Это первая и самая полная коллекция снимков города, сделанная в 60-е годы XIX века. Ее давно «растащили на цитаты» — многочисленные фотокопии приписываются частным коллекциям, стали общим местом. Конечно, без экслибрисов — ведь о владельцах предпочитали не упоминать.
Советские чиновники от культуры так «распределяли» полученное на дармовщинку, что от уникальной библиотеки осталось лишь несколько изданий. Сотрудница отдела редких книг Самар-ской универсально-научной библиотеки Надежда Александровна Бессонова выявила экслибрисы, собирая распыленную большевиками уникальную библиотеку.
Как все это попало к нам и стало предметом сопоставления? Можно, конечно, продолжить детективную историю о счастливых случаях. Но, как говорил Александр Васильевич Суворов: «Раз счастье, два счастье, но помилуй Бог! Надобно ж и уменье».

Наталья Гауз