Были, легенды и загадки Троицкого переулка

Первым документом, подписанным главнокомандующим графом Паниным в день приезда в Синбирск 1 октября 1774 года, было «Объявление жителям губерний Казанской, Нижегородской и Оренбургской».

Население пострадавших от пугачевских погромов губерний «Низового края» сим извещалось об учреждении казенных хлебных магазинов и правилах регулирования хлебных цен. Панин установил твердые цены на все виды хлеба – ржаную и пшеничную муку, крупы, зерно, овес, отдельно для право- и левобережной части Поволжья. Запрещено было продавать хлеб выше этих цен, вывозить его за пределы губерний. На 1774-75 годы учреждались общественные работы с оплатой деньгами и хлебом. Одновременно было выпущено «Извещение» об открытии в Казани специального банка «для оказания вспомоществования лицам, пострадавшим от смуты». Землевладельцам и заводчикам для восстановления хозяйства на 10 лет выдавались льготные ссуды, первые три года – под 1%, последующие – под 3% годовых.

Так знаменитый полководец, которому императрица поручила «начальство над войсками и губерниями, уполномочив неограниченной доверенностью», начал «взыскание всяких средств и мер, необходимых в возлагаемом на него важном государственном деле». Меры самые необходимые – разоренный бунтом «Низовый край» стоял перед реальной угрозой голода. А приступить к этой деятельности Петру Панину довелось в стенах того самого синбирского дома Твердышевых-Пустынниковых в Троицком переулке, откуда семь лет назад Екатерина II писала его брату канцлеру Никите, восхищаясь щедростью поволжских земель.

Компетентность и действенность рескриптов, направленных на возрождение бедствующих губерний, объяснима: еще до приезда в Синбирск Панин вызвал в помощь знатоков края. Начальником его канцелярии стал отставной полковник, известный писатель Михаил Иванович Веревкин. Тот самый асессор Московского университета, который в 1758 году открывал в Казани «гимназию для дворян и разночинцев к размножению наук». В Синбирске бывшему «командиру гимназии» довелось встретиться с одним из воспитанников первого набора – поручиком Гавриилом Романовичем Державиным, который участвовал в боевых действиях и возглавлял следственную комиссию.

Главным консультантом и незаменимым помощником «главнокомандующего губерниями» стал крупнейший российский ученый, администратор, один из первых «устроителей края» Петр Иванович Рычков. Еще в Москве академик Миллер передал Панину рычковскую «Летопись осады Оренбурга» и рекомендовал его как «лучшего знатока местных условий и народов». В штабе Панина Рычков работал с 16 сентября по 1 ноября, был включен в «экспедицию по иноверческим и пограничным делам». Ему поручено было составить «экстракты» о киргизском и башкирском народах. Переписка свидетельствует, что и после отъезда Рычков оставался консультантом и экспертом по самым важнейшим вопросам.

Эти участники событий, а также те, кого сегодня мы назовем впервые, оставили такое количество документальных свидетельств, что восстановить события осени 1774 года в Синбирске можно по дням и часам, словно мы сами побывали в штабе Панина. В нашем распоряжении документы, которые оставались неизвестными более ста лет. Они никогда не упоминались местными исследователями. Не видел их и Пушкин. Его документально-художественная «История пугачевского бунта» открыла нескольким поколениям российских читателей важнейшую в отечественной истории тему. Но исчерпать ее он не смог: к следственному делу не допустили, о мемуарах участников Секретной следственной и Тайной комиссий вообще не знали.

Итак, «1 октября вечером, в самый день приезда графа Панина в Синбирск генерал-поручик Суворов привел взятого в Яицком городке от тамошнего коменданта пленного Пугачева». Конвоировал Пугачева отряд уральских казаков под командованием подполковника Мартемьяна Бородина, защитника Яицкого городка от бунтовщиков. Панин «со штабом», конечно, не «вышел на крыльцо встречать Пугачева». Официальная процедура предъявления «злодея России» главнокомандующему проводилась на следующий день. Она в деталях описана участниками Секретной комиссии – капитаном Преображенского полка Галаховым и майором Руничем. В донесении императрице от 2 октября рассказывает о ней и генерал-поручик Павел Потемкин, который возглавлял Тайную комиссию. Он прибыл в Синбирск, чтобы начать следствие, целью которого было разоблачение запутанной интриги, перед которой меркнут сюжеты самых увлекательных детективных романов.

Документальные свидетельства о событиях, происходивших в Троицком переулке, существенно дополняют и уточняют известные страницы истории. Но это – темы последующих публикаций. Сегодня расскажем о тех, чья память, как писал Пушкин, «не должна быть затеряна для потомства». А прежде чем посвятить читателя в государственные тайны России XVIII века, встретимся с главным героем событий – Суворовым – в его счастливый час.

«После привоза Пугачева в Синбирск Суворов отправился в Москву. В переписке императрицы с графом Паниным сохранились по сему случаю интересные подробности. Говоря об отлучке Суворова, Панин прибавляет, что «отпустил его для свидания с душевною его обладательницею, прилепленность к которой уже совершенно утверждает сию истину, что преданность к любовному союзу совершенно владычествует над самыми героическими и философическими дарованиями и правилами». Екатерина отвечала: «...отпуск Суворова на короткое время к магниту, его притягивающему, я почитаю малою отрадою после толиких его трудов».

«Магнитом» была молодая жена Суворова, дочь князя Ивана Андреевича Прозоровского княжна Варвара Ивановна. Первый год их семейной жизни стал годом разлук. 16 января 1774 года – венчание и свадьба. А в марте, как сообщал фельд-маршал Румянцев императрице в ответ на предписание направить Суворова в помощь Бибикову для усмирения бунта, «он на посту в лице неприятеля противуСилистрии находился со вверенным ему корпусом». Лишь после страшного разгрома Казани сразу же по окончании русско-турецкой войны 28 июля 1774 года императрица повелела Румянцеву «наискорея» отправить Суворова в помощь Панину. «Бросить все в Молдавии, сесть в перекладную и прискакать в одном только кафтане в открытой почтовой телеге», – как доносил Панин, – «было сделано по-суворовски». А 2 сентября Суворов прибыл к передовым войскам в Царицын, где «принял меры, чтобы самозванца истребить или заключить в такой зев, которого он не смог бы миновать».

Известие о поимке самозванца Панин получил в Пензе «сентября 23 дня», когда его штаб уже переводился в Синбирск. В дорожной карете, «небрежным почерком, на клочке дурной желтоватой бумаги» он сообщал: «наконец Пугачев проклятой в руках моих обложен оковами в Яицком городке везется от храбрых моих сотрудников Суворова и Голицына ко мне».

Подвиг «храбрых сотрудников» Панин высоко оценил в донесении из Синбирска от 1 октября за №1.77: «они по степи, с худшею пищею рядовых солдат, в погоду несноснейшую, без дров и зимнего платья, с командами, приличествующими более майорским, гонялися до последней крайности злодея». Отряд Суворова прошел в течение девяти дней около 600 верст по самым пустынным местам, шел чрезвычайно удачно, почти в самое место укрывательства Пугачева. Быстрота преследования и стала причиной той «крайности», которая заставила разбойников выдать предводителя.

К чести Суворова: он был первым, кто не поверил ни одному слову авантюриста, обманувшего всех, включая императрицу. Секретная комиссия имела целью осуществить операцию по покупке Пугачева у его сообщников. Выдача бунтовщиками своих главарей за деньги была тогда обычной практикой. Суворов наотрез отказался изменить маршрут по подсказке лжеказака и был прав: мошенник к ужасу офицеров Секретной комиссии сбежал с казенными деньгами! Зато помощь сыновей Петра Ивановича Рычкова Александр Васильевич принял – Василий, Иван и Николай упоминаются в его рапортах. Это были испытанные боевые офицеры, старший из них – видный исследователь, руководитель академической экспедиции. И не ошибся: в тот же день, когда мятежники выдали Пугачева, Рычковы захватили в плен его ближайшего сообщника Перфильева, к тому же двойного агента.

Таковы были «толикие труды» Суворова, вознагражденные «отпуском на короткое время к драгоценному для него «магниту». В донесении Панина от 19 ноября 1774 года сообщается о возвращении Суворова в Синбирск, откуда он вскоре был командирован на Южный Урал, где еще оставались шайки разбойников. В январе 1775 года был вызван в столицу, где награжден шпагой с алмазами. Затем снова вернулся в Синбирск, чтобы командовать войсками, которые «пресекали последние отрасли бунта, возоб-новляя разрушенные города и крепости, утверждая ослабленное правление».

По легенде, в Синбирске родилась и была крещена дочь Александра Васильевича. Увы, это не так. К середине лета 1775 года экспедиция закончилась. Панин сдал свой пост князю Платону Степановичу Мещерскому, который и приступил к осуществлению реформ согласно «Учреждению об устройстве губерний». А Суворов поспешил в Москву в связи со смертью отца. Там 1 августа и родилась дочь Наташа, которую он очень любил и называл «Суворочкой».

Наталья Гауз