23.06.2009

Мне подменили жизнь...

Плакат в интерьере времени.

- Меня, как реку, суровая эпоха повернула.
Мне подменили жизнь.
В другое русло, мимо родного потекла она,
и я своих не знаю берегов...

- в отчаянии писала Анна Ахматова.

Плакат в интерьере времени. Тот самый Р.П. Рейн.

На судьбе собственной семьи она испытала последствия этой подмены: «Я там была с моим народом, где мой народ, к несчастью, был!» Эти слова вслед за нею могли бы повторить тысячи современников. Потому что жизнь подменили всей России, великой державе с тысячелетней историей. Старинный российский город Симбирск не был исключением.

11 мая 1924 года официальная газета местного губкома РКП(б) вышла с кричащими заголовками: «Нет Симбирска! Есть Ульянов!» «Осиновый кол в дворянский Симбирск!» Поводом для бурного ликования стало постановление Президиума ЦИК СССР о переименовании Симбирска в «родину Ленина город Ульянов, а Симбирской губернии — в Ульяновскую». Якобы «по требованию революционно настроенных масс».

Так ровно 85 лет назад город лишился своего исторического имени.

А чтоб «своих не знали берегов» начали с уничтожения памятников. В один день по произволу новых «хозяев жизни» десятки городских улиц, фабрик, а затем сотни сел и деревень были лишены названий, хранящих их историю. И получили имена разбойников, террористов, провокаторов, клички революционеров-подпольщиков и, конечно, фамилии основоположников марксизма-ленинизма.

Так Петро-Павловский спуск, хранящий память о посещении Симбирска Петром Великим, осчастливили именем Стеньки Разина. Выдумали даже спуск Халтурина. Мало того, что название крайне неблагозвучное, сей «борец за счастье народное» прославился лишь террористическим актом — устроенный им взрыв в Зимнем дворце унес жизни ни в чем не повинных солдат и служащих. Улицу Гончарова удостоили имени Карла Маркса, Дворцовую — Лассаля, Всесвятскую - Робеспьера, одного из лидеров партии «бешеных» в революционном французском парламенте. Реакция симбирян, нежданно-негаданно получивших в дар вместо карты родного города приложение к учебнику краткого курса РКП(б)-ВКП(б), была явно не той, какой хотелось бы функционерам. Население упорно именовало улицы привычными названиями. Московская, Старо-Казанская и Сызранская указывали, куда ведут тракты из города. О том, что вместо Смоленского появился спуск имени террористки Софьи Перовской, знали лишь те, кто писал постановление. Непонятного Робеспьера называли Рыбуспером, Либкнехта — Липовым, а Лассаля так «отредактировали», что произносить стало и вовсе неприлично. Нормы литературного языка не позволяют привести здесь частушки, которыми благодарные трудящиеся массы откликнулись на большевистскую акцию.

Страница газеты “Пролетарский путь” за 11 мая 1924 года

Особенно обидным показалось местному населению переименование всеми любимого Старого Венца в улицу Пролетарскую. У волжан издавна бытует слово «пролететь», что означает «просчитаться, проторговаться, сплоховать». Поднимаясь с пристани к Венцу, люди недоумевали, зачем в честь каких-то недотеп, которые за что ни возьмутся, все время «пролетают», называть заветное место?

Почему же так кощунственно поступили с народной памятью? Зачем в ранг героев возвели не созидателей, а разрушителей? Кому понадобился «осиновый кол» для истории старинного города?

Это понятно, если знать, в чьих руках оказалась кувалда для деформации общественного сознания. Откроем страницы газет 1924 года. Вот плакат-вкладыш в «Экономический путь». В центре среди портретов функционеров Рихард Рейн, председатель Губисполкома и член Губкома РКП(б) в 1921-23 годах. Родился в Прибалтике, участвовал в вооруженных погромах 1905 года. За что с 1906 по 1916 год отбывал заслуженное наказание в Шлиссельбургской крепости, затем в Сибири. В 1917 году очутился на руководящей партийной работе в Прибалтике, Воронеже, Сызрани. В Симбирске подвизался в роли зампредседателя ревтрибунала. Оттуда — прямиком в председатели губисполкома.

А вот тот, кого современники называли «кровавым Варейкисом». Родился в крестьянской семье в Литве, пас стадо, работал кочегаром. Закончил низшее ремесленное училище в Подольске, попал в фирму «Зингер». Токарь-инструментальщик из него не вышел — для такой профессии нужны терпение и талант, а участие в нелегальных кружках и агитация среди солдат легче и увлекательнее. Преуспел - в марте 1917 года 22-летний Иосиф Варейкис оказался заместителем председателя Подольского городского Совета рабочих и крестьянских депутатов, через полгода был «делегирован» на Украину. А летом 1918 года был прислан в Симбирск «для усиления местного партийно-советского руководства». Здесь решалась тогда судьба страны. Главнокомандующий Восточным фронтом Муравьев заявил: «Защищая власть Советов, я от имени армий Восточного фронта разрываю позор Брест-Литовского мирного договора и объявляю войну Германии». Всех рабочих, крестьян, солдат, матросов и казаков бывший полковник генштаба призвал под свои знамена для «последней борьбы с авангардом мирового империализма — германцами».

В здании Симбирского кадетского корпуса в ночь с 10 на 11 июля Муравьев был застрелен без суда и следствия. По одним данным, красноармейцем московского отряда Медведем, по другим – собственноручно “главой губкома товарищем Варейкисом”. По законам военного времени оба эти персонажа угодили бы под военно-полевой суд. Но революция, как известно, попирает все законы. На следующий день в Симбирск пришла телеграмма Ульянова-Ленина, одобряющая расправу, а протест Муравьева вошел в историю как “авантюра”. Сам Варейкис иллюзий не питал: описывая события в Кадетском корпусе, так и назвал свою книгу “Убийство Муравьева”. Считал это подвигом.

17 июля 1918 года Варейкис вступил в должность чрезвычайного комиссара Симбирска. Через пять дней под натиском войск КОМУЧа в панике бежал в Алатырь, бросив город на произвол судьбы. Затем было возвращение, партийное руководство продразверсткой, насильственная мобилизация, кровавые расправы с крестьянами-участниками “чапанного” восстания.

В 1919 году, выступая на открытии учебного заведения в духе времени, заявил:

- Пусть Пролетарский университет станет тем Олимпом, на вершине которого пролетариат с мечом социального бойца и резцом ученого-мыслителя и художника будет вырисовывать яркие контуры великого, нового коммунистического общества. “Олимп” представлял собой два четырехмесячных курса лекций. Главным предметом была, конечно, “история революционного движения”. Размещался “Пролетарский университет” в здании земской управы (ныне главпочтамт), впоследствии приобрел подобающий его сути статус рабфака.

Еще Симбирск обязан Варейкису памятником Карлу Марксу. Именно по его инициативе с известным скульптором Меркуровым был заключен договор об изготовлении монумента. Открывали его в разгар лютого голода 1921 года, на что народ откликнулся афоризмом: “просили хлеба, дали черный камень!”.

На стене Симбирского епархиального училища (ныне здание госпиталя ветеранов войн) памятная доска с телеграммой Ленину

Твердокаменные большевики-назначенцы красного Кремля на местах долго не задерживались. Варейкис после симбирских событий побывал в Белоруссии, Азербайджане, Средней Азии, нескольких областях России. Финал закономерен: как и многие функционеры того времени, подменил жизнь самому себе – был репрессирован как враг народа. В Симбирске улицу Миллионную, ранее переименованную в честь Варейкиса, срочно переименовали уже в честь Островского. Спустя годы, после реабилитации, имя Варейкиса присвоили другой улице – в новостройках Железнодорожного района.

Профессиональные революционеры, загоняя жизнь многомиллионного народа в другое русло, в средствах не стеснялись. Не утруждали себя познанием истории, культуры, экономики великой державы. Недостаток знаний и управленческих навыков с лихвой возмещали угрозами и принуждением. За большевистскую подмену жизни Поволжье расплатилось гибелью миллионов земляков, умерших от голода, павших на фронтах Гражданской войны, вынужденных покинуть Отчизну.

Документы архивов и музеев беспристрастно хранят все о подвигах и преступлениях. Но люди хотят и вправе чтить созидателей, а не разрушителей, потому что пожинают плоды деятельности предков. Отсюда и желание наших современников вернуть реке народной памяти ее родные берега.