Ночью мы миновали Симбирск...

записал ровно 150 лет назад в дневнике путешественник, за странствиями которого по России следила вся читающая Европа.

Александр Дюма. Такой портрет он заказал для своей книги «Путевые впечатления в России».

Если бы только читающая! Архивы Cобственного Его Императорского Величества Канцелярии сохранили переписку, посвященную знаменитому пассажиру парохода «Нахимов».
1 октября 1858 года начальник 7-го округа Корпуса жандармов генерал-лейтенант Львов спецкурьером отправил своему шефу секретное донесение: «Корпуса жандармов подполковник Каптев от 26 минувшего сентября за №364-м донес мне, что французский писатель Александр Дюма во время пребывания в Нижнем Новгороде отправил в Париж 24-го того же сентября конверт по адресу — в Амстердам-скую линию, в дом № 77-й. Письмо отправлено через Москву, по объему надобно полагать, что оно заключает в себе статью литературную.
Ныне г-н Дюма прибыл из Нижнего Новгорода в Казань в сопровождении студента Московского университета Колино и художника Моне и, как известно, намеревается выехать в города: Симбирск, Самару, Саратов и Астрахань, а поэтому я дал предписания штаб-офицерам этих губерний, чтобы они имели за действиями Дюма самое аккуратное секретное наблюдение и о последствиях мне донесли».
На бланке донесения шеф жандармов князь Долгоруков собственноручно начертал: «Доложено его Величеству 10 октября».
Секретную депешу подшили в «Дело №125 Об учинении надзора за французским подданным писателем Александром Дюма, начатом 18 июля 1858 года». На титульном листе пометка: «Хранить на всегда».
Так и сохранились «на всегда» подробности вроде «ел за обедом специально приготовленную для него рыбу». Вот только агентам было невдомек, что писатель собирал рецепты национальных блюд, которые впоследствии вошли в его знаменитую кулинарную книгу.
Чем же прогневил его императорское величество и какую опасность представлял для Российской империи автор «Трех мушкетеров» и «Королевы Марго», если на слежку за ним были брошены лучшие агенты и высокие чины тайной политической полиции — Третьего отделения?
За 18 лет до приезда в Россию, в 1840 году Дюма опубликовал любовный роман «Записки учителя фехтования». Девиз романа был «Любовь и свобода», повествовалось в нем о том, как француженка-модистка последовала за своим любимым в сибирскую ссылку.
В основу сюжета легла подлинная история поручика кавалергардского полка Ивана Анненкова, сосланного в каторжные работы на 20 лет, и его возлюбленной Полины Гебль. В романе они названы Алексей и Луиза.

Приезд Дюма в Россию приветствовали не все. Злобные нападки были со стороны Фаддея Булгарина и Александра Герцена. Журнал «Сын Отечества» и альбом «Знакомые» опубликовали серию карикатур художника Н. Степанова

Но недругов постигла неудача: карикатуры очень понравились и самому Дюма, и его почитателям, и были восприняты как дружеские шаржи: «Русские куаферы не могут справиться с буйной шевелюрой Дюма», «Дюма и Шамиль».

Книга сильно возмутила Николая I и была им немедленно запрещена. Оно и понятно — это был первый не только в России, но и в Европе роман о декабристах. Николай I хотел, кроме казней и ссылок, покарать мятежников «политической смертью», как он сам говорил, «казнью молчания и забвения». Поэтому старательно замалчивалось, за что именно так сурово расправились с лучшими сынами России, членами самых родовитых фамилий, участниками сражения на Бородинском поле.
«Жизнь — это роман, происшедший в действительности», — считал Дюма, и он умел открывать эту действительность читателю. В распоряжении романиста были мемуары Огюстена Гризье, служившего преподавателем в Петербургском военно-историческом училище и лично знавшего многих декабристов.
Гризье был неробкого десятка: во время следствия он открыто в присутствии членов цар-ской семьи вступался за своих учеников, осуждал применение жестоких мер.
Дюма сделал невозможное — он раздобыл уставы тайных обществ декабристов и их политические программы. И все это включил в роман. «Несчастные, которые кричали в России о свободе, опередили свой народ на целое столетие!» — заключает он. Книга сразу же привлекла внимание и сочувствие российской и европейской общественности не только к героям романа, но и к судьбам всех декабристов. «Казнь молчания и забвения» была сорвана. К великой досаде Николая I, его запреты не помогли — книгу читали все, кому удавалось ее достать, она даже дошла к декабристам в сибирскую ссылку.
Зато Александру Дюма путь в Россию был закрыт. Пока правил Николай, об этом нечего было и думать. Выход нашел граф Г.А. Кушелев-Безбородко. Богач, меценат, литератор, он познакомился с Дюма в Париже и пригласил его посетить Россию в качестве гостя своей семьи, шафера на свадьбе свояченицы.

И.А. Анненков. Фото 1858 г. Н. Новгород

Прасковья Егоровна Анненкова (Полина Гебль. Акварель Н. Бестужева-Марлинского)

Месяц великий француз провел в Петербурге, еще месяц в Москве. Он побывал в местах, где происходили события, описанные в романе: на Сенатской площади, в Петропавловской крепости, у места казни декабристов. Очерки «Северное общество», «Мученики», «Изгнанники» — возвращение к давней, но не забытой теме, Дюма заново пережил трагедию своих героев.

Этот храм Святой Троицы строила мать декабриста Анненкова в память о муже и с молитвой о ссыльном сыне.

Затем неутомимый искатель впечатлений отправился в путешествие по Волге от Углича до Астрахани, еще не зная, какой подарок приготовила ему судьба. «Путевые впечатления о России» — так назвал он серию очерков в журнале «Монте-Кристо». Это и были те «статьи литературные» в объемистых письмах, содержанием которых безуспешно интересовались агенты Третьего отделения. Нам повезло больше, мы можем прочесть эти страницы.
В статьях литературных «Нижний Новгород» и «Казань» Дюма рассказывает о событии, которого не могло бы придумать даже его воображение. Губернатор Нижнего Новгорода А.Н. Муравьев, в прошлом — один из основателей «Союза благоденствия» и «Союза спасения», и сын Н.М. Карамзина Александр Николаевич устроили для Дюма сюрприз — встречу с героями его романа Иваном Александровичем Анненковым и его супругой
Полиной — на русском Прасковьей Егоровной. Они провели вместе вечер, и Полина показала браслет, сделанный из кандалов мужа и заклепанный на ее руке Бестужевым-Марлинским.
Дюма был потрясен причудливостью российских судеб: своего ссыльного героя он увидел не озлобленным мстителем, а деятельным реформатором, занятым осуществлением тех планов, за которые он и его товарищи тридцать лет назад были осуждены.
По манифесту от 26 августа 1856 года И.А. Анненков был восстановлен в правах, при содействии А.Н. Муравьева перевелся в Нижний Новгород, где служил в губернском управлении, принимал участие в подготовке крестьянской реформы 1861 года.
Дюма «поклонился Ее Величеству Волге, королеве европейских рек». Он продолжает путешествие с картой в руках, любуется берегами, описывает «неведомый народ в одеждах с красной каймой» — чувашей. Записывает: «Первым, более или менее крупным городом на нашем пути был Симбирск, столица одноименной губернии, да и он расположен в пятидесяти лье от Казани». Сожалеет: «Ночью мы миновали Симбирск и Самару...»
Достопримечательным и желанным был для писателя не сам Симбирск, а родовое гнездо его героя Ивана Анненкова в селе Пятино Симбир-ской губернии (ныне в Инзенском районе). Он хотел видеть храм, построенный матерью Ивана Александровича в память о муже и с молитвой о ссыльном сыне. Но совершить эту поездку у писателя не было никакой возможности — заканчивалась навигация, пароход «Нахимов» в десять дней должен был пройти путь от Казани до Астрахани. Впереди ждала поездка по Кавказу в сопровождении офицеров князя Барятинского.

Так выглядит достопримечательность сегодня.

«Жизнь — это роман, происшедший в действительности», — любил повторять Дюма. Дополним — жестокий роман. Ни «кричавшие о свободе» декабристы, ни сам Дюма с его несравненной фантазией не смогли бы предсказать разрушительных последствий Октябрьского переворота.
«И зачем это построили такой замечательный большой храм там, где никто не живет?» — недоумевают наши молодые современники, видя останки пятинской Святой Троицы. Да потому и не живет никто, что население окрестных сел все таяло и таяло за годы ХХ века. А началось все в 1918 году с поругания и осквернения храма. Интерес к этому памятнику истории и культуры пробудился только в последние годы. К нашему времени поколения мародеров, которые искали здесь клады, изрыли пол, исковыряли стены, перепилили колонны.
Да и главу «Изгнанники» Александру Дюма пришлось бы писать заново, на этот раз на французской земле. В 20-е годы русские эмигранты создали в Париже несколько домов высокой моды. Один из них получил загадочное имя «ТАО» — по первым буквам фамилий российских изгнанниц. Создали его три Марии и Любовь: зав. швейным производством — Мария Трубецкая, художник-модельер — Мария Анненкова, бухгалтер — княжна Любовь Оболенская, модель — Мария Белявская.

обсудить статью


Наталья Гауз