Поле для филантропа

Потребность «благо творить» в нашем соотечественнике пробивается через толщу недоверия и предубеждений. Эксперты отмечают, что желание россиян помогать не подкреплено пониманием, как это можно делать.

1 млн. 680 тыс. рублей за семь минут

Акция Российского фонда помощи и Первого канала стартовала 14 декабря в 15-часовом эфире новостей. Сюжет о Кате Григорьевой (центральное фото слева), страдающей спинальной амиотрофией,  завершался  призывом отправить SMS на короткий номер со словом «Добро» и таким образом пожертвовать 75 рублей для лечения девочки в германской клинике. Его повторили в 18-часовых новостях и программе «Время», но необходимая сумма (1 млн. 680 тыс. рублей) была собрана в течение семи минут после первого же эфира. Всего, с учетом оплаты услуг операторов связи, было собрано 62 656 342 рубля. Средства, собранные сверх необходимой суммы, ускорили помощь другим детям.

Совместные акции Русфонда и ряда СМИ по сбору денег для лечения больных детей продолжаются в постоянном режиме. Например, с 3 по 25 февраля более  610 тысяч россиян посредством SMS-пожертвований, Интернета, банковских карт (всего предложено 19 способов поделиться деньгами) собрали 61 млн. 97 тыс. 692 рубля, и 58 детей теперь получат помощь. СМИ публикуют отчеты, кто из детей конкретно благодаря пожертвованиям получил необходимые (!) для лечения препараты и другую помощь. А сколько таких, кто в очереди? У наших соотечественников широкое поле для реализации потребности творить добро.

Простой вопрос, почему в России дети умирают от излечимых заболеваний, почему их жизнь часто зависит от того, успеют ли благотворительные фонды или жертвователи-одиночки собрать необходимую сумму для лечения, прежде чем в развитии болезни будет пройдена точка невозврата, звучит как риторический, во всяком случае, для тех, кто занимается благотворительностью системно.

- Можно искать ответ на вопрос: почему государство не решает… А можно решать эти проблемы. Это два разных пути, – говорит президент Ротари Клуба в Ульяновске Анна Туманова.

Ротари Клуб закупил в онкогематологическое отделение Ульяновской областной детской больницы 13 электронных капельниц (инфузоматов) для химиотерапии. Это такая «умная капельница», которую ребенок возит за собой на колесиках – играет, общается, обедает и параллельно получает лечение.  Хорошая альтернатива традиционному для российского здравоохранения, но  мучительному для больного варианту химиотерапии, когда нужно часами, фактически без движения, лежать под капельницей. Для ребенка это настоящая пытка, практически нереально. Предусмотрены ли инфузоматы в детской онкогематологии российскими стандартами медпомощи?

- Вопрос не ко мне. На мой взгляд, стандарты и программы нашего Минздрава сильно оторваны от реалий жизни, не успевают за динамикой заболеваемости, – говорит Анна Туманова. – Сейчас государство поставило перед врачами задачу выхаживать детей с экстремально низкой массой тела. Но опыт показывает, что у таких детей недоразвита сетчатка глаза. Ретинопатия новорожденных – тяжелое заболевание, которое грозит слепотой, если в течение первых 72 часов жизни малыша не поставлен диагноз и не проведена операция. В нашей детской областной больнице благодаря  программе Ротари Клуба диагностируется первая, вторая и даже третья стадии болезни. Уже есть возможность оперировать первые две стадии, но третью и четвертую оперируют пока только в Питере и Дании. Реально ли отправить туда такого малыша? Не знаю, когда этой проблемой  озаботится государство, а она нарастает, как снежный ком…

Ощущение дежавю

Информация о маленьких россиянах, чье будущее напрямую зависит от участия или неучастия в их судьбе потенциальных жертвователей, есть не только на сайтах благотворительных фондов, но и в социальных сетях. В интернет-пространстве эту тему обсуждают бурно – благотворители, врачи, общественные деятели…

И срез проблем очевиден: в России нет регистра, который позволил бы судить, каково реальное количество больных детей, остро нуждающихся в высокотехнологичной медицинской помощи. Поэтому на 100 квот (понятно, что цифра условная), которые государство выделяет на год, всегда есть 150 детей, которые ждут своей очереди на лечение.
Вопрос – дождутся ли –   как правило, стоит остро. Но даже если с квотой повезло, бюджет финансирует в среднем 50% от потребности современных стандартов лечения, отмечают эксперты. Острейшая проблема – нехватка мест в медицинских центрах, где детям могут оказать высококвалифицированную медпомощь. Для таких детей благотворительные фонды снимают квартиры или номера в гостиницах неподалеку от клиник и привозят их на амбулаторное лечение. На это уходят огромные средства.

Больная проблема – отсутствие в России современных лекарств, которые доступны во многих странах мира, но не зарегистрированы у нас. Легальный путь их ввоза крайне долог, но есть и нелегальный – в собственном багаже, – которым пользуются и родители, и волонтеры, когда есть риск не успеть. «Если обнаружат, арестуют. Но никто и никого не арестует за то, что, не получив лекарства, ребенок умрет!» – пишет в своем ЖЖ заместитель директора фонда «Подари жизнь» Екатерина Чистякова.

20 мая президент Медведев встретился с представителями крупных благотворительных фондов России, где говорили о наболевшем, перечисленном выше.  «Есть ощущение дежавю, – писала по итогам встречи в своем ЖЖ соучредитель фонда «Подари жизнь» Чулпан Хаматова. – О регистре доноров костного мозга говорили еще тогда, когда министром здравоохранения был Михаил Зурабов. Вопросы налогообложения получателей благотворительной помощи обсуждают на самом высоком уровне последние года четыре. О низких зарплатах медиков тоже знают все вокруг. Дмитрий Медведев записывал предложения участников встречи в свой блокнот и просил свою команду взять на карандаш поставленные проблемы. Будут изменения к лучшему? Мы готовы содействовать».

Через два месяца после встречи с благотворителями президент Медведев подписал давно ожидаемый закон о налоговых льготах для благотворителей, жертвователей, волонтеров и получателей такой помощи (ФЗ-235 от 18.07.2011 г.).

От патернализма к партнерству

В апреле прошлого года Национальный исследовательский университет ВШЭ опубликовал доклад о роли НКО в решении социальных проблем страны.

Его предварило исследование, результат которого, по сути, стал ответом на вопрос, поставленный в заглавии самого доклада: «Справится ли государство в одиночку?». Только каждый одиннадцатый из респондентов считает, что российские образование, здравоохранение, наука, культура и социальное обеспечение в хорошем состоянии. Около 40% граждан оценивают  соцсферу страны более или менее удовлетворительно, и примерно столько же дают однозначно негативную оценку. Наиболее выражена озабоченность положением дел в здравоохранении и социальном обеспечении: соответственно, 53 и 56% граждан уверены, что эти сферы находятся в плохом состоянии.

«Основа социального государства – не добросердечие властей, а самоорганизация активных, альтруистически настроенных и ответственных граждан, совместно определяющих задачи госорганов, контролирующих работу этих органов и дополняющих ее разно-образной деятельностью общественных структур», – это все из того же доклада ВШЭ. Исследователи считают, что пора, когда россияне по привычке воспринимали деятельность государства в социальной сфере как «заботу правительства о благе народа» (а значит, по принципу «дареному коню в зубы не смотрят»), уходит в прошлое. Наступает эра, когда «граждане все отчетливее осознают себя налогоплательщиками, которые финансируют государство, чтобы оно удовлетворяло их нужды, и все чаще видят в нем недостаточно умелого и добросовестного исполнителя своих запросов».

- Нашим согражданам сложно осознать себя налогоплательщиками, имеющими право потребовать у государства отчета о расходовании своих денег, пока  в России будет действовать система налогообложения, доставшаяся в наследство от Советского Союза, – говорит депутат Законодательного Собрания Ульяновской области Расих Гатауллин. – Когда подоходный налог за работника платит предприятие, то этот работник фактически не ощущает налоговой нагрузки, потому что получает зарплату уже после всех вычетов. Многие даже не знают, сколько конкретно из их заработка работодатель заплатил за их медицинское и пенсионное страхование. А значит, в обществе нет осознания, что государство распоряжается средствами граждан-налогоплательщиков. Как результат – отношение к расходованию бюджетных средств, по большей части, равнодушное. Совершенно другое было бы отношение, если бы человек получал ежемесячно на руки  хорошую сумму денег и сам бы ее делил: часть – на будущую пенсию, часть – на медицинскую страховку, часть – государству, чтобы оно могло осуществлять свои функции, и так далее.

Действующая система налогообложения порождает еще одну социальную несправедливость: если человек работает на предприятии, зарегистрированном  в другом регионе, то соответственно и налог платит на развитие чужой территории, а не на поддержку поликлиники или детского сада, куда он водит своего ребенка. Все это вместе никак не способствует развитию гражданской зрелости. Скорее – напротив.

Справится ли государство в одиночку?

В России государство воспринимает социальные нужды обобщенно, через статистику отраслей, и распределяет ресурсы по своим каналам, через подведомственные структуры, – эта логика сохранилась со времен плановой экономики, и для экономики рыночной она в принципе не приемлема, делают вывод составители доклада ВШЭ: «Даже вполне добросовестно работающие государственные органы, как правило, гораздо лучше приспособлены для управления ресурсными потоками, чем для оказания конкретных услуг конкретным людям».

За рубежом государство плотно взаимодействует с негосударственным некоммерческим сектором, который в силу своей специфики больше погружен в проблемы социальной сферы, лучше знает ее потребности и болевые точки, более гибок. Там нет задачи помочь некоммерческому сектору, но есть задача повысить качество социальных услуг за счет эффективного общественно-государственного партнерства.

В странах Западной Европы, в Канаде и Израиле доля государственного финансирования в доходах НКО превышает половину и достигает 54%, говорится в докладе ВШЭ со ссылкой на данные проекта университета имени Хопкинса (США).

НКО, работающие  в сферах здравоохранения, образования и науки, лидируют среди получателей государственных субсидий. В Германии – доля госсредств в их бюджетах составляет до 94%. Во Франции, Австрии, Канаде этот показатель на уровне 75-80%.

Чем питаются филантропы…

В Америке средства НКО активно пополняются за счет частных пожертвований – не только компаний, но и простых людей. Ежемесячно отдавать часть своего заработка  благотворительным организациям для американцев – норма жизни. У них это в крови. Сказать, что россиянам дух филантропии абсолютно чужд, было бы неверно. Многовековой опыт благотворительности в России был утрачен за 70 советских лет. Плюс  память о лихих 90-х, когда через некоммерческие организации отмывались деньги. Словом,  потребность помогать в нашем соотечественнике пробивается через толщу недоверия и предубеждений.

Россиянам проще заниматься благотворительностью напрямую: например, купить какую-то вещь и отвезти в детский дом. Другой вариант – помощь в «пожарном режиме», когда срочно нужны деньги на операцию или для участия талантливого ребенка в международном конкурсе. К людям состоятельным с такими просьбами обращаются часто (по некоторым данным, в среднем – на сумму от миллиона до полутора миллионов рублей ежемесячно). Помочь всем – нереально, выбирать одного среди многих – тяжело морально. Как правило, крупные жертвователи предпочитают оставаться инкогнито. Причин масса: на следующий день после «минуты славы» число просителей у дверей может утроиться, или обвинят в пиаре, или возникнут проблемы с налоговой…

Сегодня на российскую почву пытаются насадить американские технологии. Схема та же – бизнес делает вклад в работу некоммерческих организаций, а те грамотно, профессионально реализуют полученные средства. Но пока это больше в теории. В том же Докладе о состоянии гражданского общества в Ульяновской области отмечено, что некоммерческие организации региона переживают сложное время, партнерство с бизнесом не складывается. Слово «партнерство»  в контексте этой проблемы – ключевое. 

-  Технологий фандрайзинга, или привлечения средств, в социальной сфере много, но главный принцип общий – бизнес для некоммерческой организации не подающий милостыню, а партнер, – говорит директор Регионального информационно-ресурсного фонда Надежда Дерябина. – Мы не должны просить денег, мы предлагаем сотрудничество. Бизнесу участие в благотворительной деятельности интересно по разным причинам. Во-первых, есть люди небезразличные. Кроме того, многие компании заинтересованы в создании имиджа социально ответственного бизнеса. Сегодня важно формировать доверие к благотворительным организациям. Например, Центр развития некоммерческих организаций (Санкт-Петербург) уже несколько лет проводит конкурсы годовых отчетов НКО. На это нужно время, ресурсы – человеческие и финансовые, но это необходимо делать. У нашего фонда опыт подготовки такого отчета есть, и я могу судить, насколько важно, чтобы деятельность организации была понятна и прозрачна.

Если партнерство с бизнесом не складывается, у НКО есть шанс получать средства, участвуя в конкурсах на гранты. Они могут быть местными (городскими и областными), федеральными и даже зарубежными. Первые, как правило, поддерживают только молодежные проекты. Вероятно, этим отчасти можно объяснить, что среди волонтеров, работающих в социальных проектах НКО, – в основном молодежь. И это понятно, если исходить из задач формирования в России культуры благотворительности – молодежь более восприимчива к новому. А главное: будущее страны в ее руках.

Сказать, что грантовые конкурсы – стабильный источник финансирования НКО, было бы большим преувеличением.

- Чтобы участвовать в таких конкурсах, нужно иметь опыт написания заявки, а это непросто, – говорит Надежда Дерябина. – На прошлый губернский грантовый конкурс было подано 89 заявок от НКО, хотя в области зарегистрировано свыше тысячи разных некоммерческих организаций. На федеральный грант заявок подается в разы меньше. От области – максимум десять проектов. Из них победят два-три. Заявку на иностранные грантовые конкурсы могут написать единицы – для этого требуется хороший опыт и знание английского языка.

Время эндаумента

Среди самых свежих идей, нацеленных на поддержку некоммерческого сектора, – «целевой капитал», или эндаумент, –  модель опять же американская. Целевой капитал наполняется за счет благотворительных пожертвований бизнеса, которые нельзя тратить, но нужно инвестировать. И только доход от управления собранными средствами идет на поддержку НКО. Считается, что эндаумент – наиболее прозрачная модель для доноров и позволяет НКО получить долгосрочное и гарантированное финансирование. Для всего мира это обычная практика, для России – пока теория: на всю страну зарегистрировано около 75 фондов целевого капитала, совокупный объем средств которых составляет порядка 4 млрд. рублей.

В декабре прошлого года с презентацией эндаумента в Ульяновск приезжала исполнительный секретарь «Форума доноров» Наталья Каминарская. На ее семинаре в Общественной палате собрались представители бизнеса и НКО. Ульяновская аудитория восприняла идею сдержанно. 

Председатель Общественной палаты Ульяновской области Нина Дергуновасчитает достижением уже то, что в рядах предпринимателей появились вопросы по поводу механизма реализации создания регионального целевого капитала:

- Наша задача – расширить круг таких встреч, чтобы за год обе стороны – и бизнес, и НКО – прониклись этой идеей. Западный бизнес такой же экономный, как и российский, он тоже в первую очередь заинтересован в прибыли. Но он уже понял: для того, чтобы жить в спокойном, мирном, развивающемся обществе, нужно заниматься благотворительностью. 75% населения России воспринимает частную собственность как кражу, и бизнес должен показать, что он не только эффективный, но и социально ответственный собственник.     

Татьяна Захарычева

Российских и региональных филантропов «взвесили»

В мировом рейтинге вовлеченности населения в благотворительность Россия занимает лишь 138-е место из 153 стран. Это цифра из Доклада, подготовленного «Форумом доноров» – ассоциацией крупнейших благотворительных организаций РФ.

По данным за 2010-2011 годы, в России работает 301 благотворительная организация (зарегистрированы в Минюсте РФ и подают признаки жизни), но финансовую отчетность для исследования были готовы предоставить только 107. Их годовой оборот – 23,4 млрд. рублей – и стал цифрой, которая иллюстрирует подтвержденный объем средств институциональной благотворительности в стране. Эксперты отмечают, что в масштабе российской экономики это очень мало.

Хотя правда и то, что учесть все организации, которые работают на этой ниве, – дело почти невозможное даже для «Форума доноров» с его ресурсами: исследователи отмечали, что вынуждены были действовать методом прямых интервью, поскольку база Минюста содержала массу неточностей.

Есть проблемы с пониманием масштабов благотворительности и в Ульяновской области. Неясно, сколько из 1350 НКО, зарегистрированных на территории региона, являются социально ориентированными.

О масштабах местной филантропии можно судить только  по косвенным показателям. Например, в справочник Регионального информационно-ресурсного фонда, выпущенный в 2010 году, вошло 150 фигурантов, заявивших себя в реализации социально значимых проектов. Клуб лидеров НКО, ориентированный на развитие благотворительности в регионе, насчитывает 15 человек, хотя критерии «лидерства» не устанавливались и «отсева» желающих на входе не было.  В заседании круглого стола «Эффективная благотворительность», которое состоялось в феврале в рамках Гражданского форума Ульяновской области, приняли участие не более 20-25 человек, включая журналистов. Активных участников  было вдвое меньше.

В Докладе о состоянии гражданского общества в Ульяновской области, подготовленном  Общественной палатой, отмечено, что, по данным областного Управления Минюста, на территории региона зарегистрировано 29 благотворительных фондов. Специальных исследований их деятельности никто не проводил, поэтому представление о них было составлено по присутствию в интернет-пространстве.

Выяснилось, что собственные, постоянно пополняемые сайты, имеют всего два фонда – «Дари добро» и «Мама»,  причем последний не обновлял свой сайт с апреля прошлого года. Кроме того, в интернет-пространстве есть информация Российского детского фонда, фонда «Детские домики», Благотворительного фонда имени профессора Модникова.

«Культура благотворительности на территории региона только начинает формироваться, и этот процесс идет достаточно медленно» – резюме составителей доклада.

Россияне в большинстве своем не доверяют благотворительным организациям: 64% опрошенных уверены, что пожертвованные ими деньги будут использованы не по назначению, 31% представителей малого и среднего бизнеса не собираются жертвовать благотворителям. Это уже из доклада «Форума доноров». 

С другой стороны, по данным Фонда «Общественное мнение», готовность участвовать в благотворительной или общественно полезной деятельности декларирует каждый второй респондент (55%).  Эксперты отмечают, что желание россиян помогать не подкреплено пониманием, как это можно делать.

Симбирский формат

Благотворительность в старом Симбирске была развита неплохо. И потому, что поощрялась различными коммерческими льготами, и потому, что была лучшей рекламой состоятельности и надежности торгового дома. Многие начинали заниматься благотворительностью, преследуя личную выгоду, но со временем втягивались и  постепенно, по кирпичику, возводили себе памятники при жизни – нерукотворные и рукотворные тоже.

Таким памятником двум крупнейшим симбирским филантропам 19 столетия – Алексею Петровичу Кирпичникову и Александру Петровичу Конурину – стало большое краснокирпичное здание на углу улиц Можайского и Гагарина.

Первый из них имел пять галантерейных лавок в Гостином дворе, две – в соляном ряду, ювелирный магазин и много чего еще. Алексей Петрович пожертвовал городу два принадлежащих ему здания на углу Ярмарочной площади и Ново-Казанской улицы. Одно – для дома призрения неимущих, второе – для детского приюта. Позже Кирпичников вложил 20 тыс. рублей в развитие «богоугодных заведений». А посмертно назначил капитал в 100 тыс. рублей на их содержание.

Купец Конурин был почти на полвека моложе, торговал сукном и лучшей мануфактурой. Он предоставил в распоряжение городского управления 110 тыс. рублей на увеличение дома, где помещалась кирпичниковская богадельня.

Городская управа, которой часто приходилось считать каждую копейку, получила редкую возможность начать строительство на широкую ногу.

Симбирский архитектор Виктор Людвигович Ивановский разработал оригинальный проект, объединив в единое целое пять зданий с различным архитектурным решением. В фантазии зодчему не откажешь: фигурная кирпичная кладка с рустами, выступами, кокошниками, карнизами, арочными формами и т. д. Только один чертеж фасада по Ярмарочной улице (ныне Можайского), который хранится в областномгосархиве, занимает восемь листов. Если разложить их в ряд, получится лента длиной 1 м 61,5 см. Строительство продолжалось почти пять лет, здание заняло целый квартал и стало одним из самых больших в Симбирске. В начале XX века в богадельне свободно размещалось свыше 200 человек, действовала церковь. А в 1910-е годы в огромном помещении нашлось место и под кинозал, имевший отдельный вход.

По материалам областногогосархива