«Жаль, что время уходит…»

Помещик Карпов

Как забавлялся помещик Карпов, мне рассказывал тесть, который работал у него садовником. Карпов был обижен тем, что его отцу, богатому помещику из села Максимовки Симбирской губернии не дали почетного звания дворянина. Вот он и мстил дворянам за это. Однажды Карпов узнал, что дворяне собираются праздновать по какому-то случаю и заказали в ресторане «Россия» хороший обед. Обед был готов, и Карпов спросил, сколько он стоит. Хозяйка ресторана назвала сумму, и Карпов предложил в два раза больше, только чтобы обед был вылит в овраг. Хозяйка ресторана Кузнецова согласилась и вылила обед в овраг, а дворяне остались без обеда. Помещик злорадствовал.

В другой раз осенью была непогода, лил проливной дождь, а дворяне собрались в театре на какое-то торжество. Извозчики ждали их на площади у театра, а помещик Карпов опять потешался, дав извозчикам двойную цену и отправив их на Северный выгон. Дворянам же в ботиночках и туфельках пришлось шлепать по грязи под дождем.

Потом помещик Карпов решил отпороть всех жандармов в Симбирске. Он говорил своему кучеру: «Степан, отпори вон того мордастого плеткой по морде». Степан подъезжал к жандарму и хлестал его плеткой по лицу. Жандарм свистел и вынимал револьвер. А Карпов совал ему купюру в 25 рублей и говорил: «Ты извини, пожалуйста, он у меня дурак».

Мешочники

В 1917 году после революции стали частично распускать армию. И вскоре в стране начался голод. В Москве и Петрограде рабочие голодали. Солдаты с оружием ехали с Украины домой на расформирование и везли с собой мешки с мукой. Их называли мешочники.

Поезда с мешочниками останавливали и требовали сдать муку. Остановили поезд на Верхней Часовне, и комиссар дороги Степанов выступил с речью. Мешочники открыли стрельбу, избили комиссара и потребовали отправить поезд. Начальник вокзала и машинист поезда попрятались, но на бугре у вокзала стояли пулеметы, которые дали предупредительные выстрелы. Тогда мешочники стали сдавать муку, но при этом кричали, что у них дома тоже голодают семьи.

Шаровая молния

В июне 1917 года на Верхней Часовне, около Симбирска, была построена железнодорожная станция. Она представляла собой большой деревянный дом с сорокаметровым крыльцом вдоль полотна железной дороги.

Я с ребятишками бегал тогда на станцию смотреть паровозы и был на освящении станции. А мой отец на этой станции был механиком телеграфа и в отгороженной комнатке установил немецкий телеграфный аппарат системы Морзе.

Вскоре произошел удивительный случай. Во время грозы в открытое окно телеграфной комнатки влетела шаровая молния. Она представляла собой огненный шар величиной почти с тарелку. Шар коснулся работающего телеграфного аппарата и разорвался с оглушительной силой. Во все стороны полетели искры. Телеграфный аппарат разлетелся на части, все провода сгорели. Телеграфиста оглушило, обожгло и швырнуло головой об стену. С сотрясением головного мозга его увезли в Симбирскую больницу.

На следующий день на станцию из Симбирска приехал инженер связи железной дороги. Осмотрел опаленную молнией телеграфную комнатку и осведомился: «Была ли освящена станция?» Сказал, что это дело нечистой силы и уехал.

Необыкновенный сон

В 1918 году в Мелекессе, как и везде, железнодорожники праздновали 1 Мая. Расположились в березовой роще на лужайке: взрослые пили трехсосенское пиво, а дети березовый сок.

И вдруг в 12 часов дня к железнодорожной станции тихо подошел эшелон и выгрузились войска. Два взвода прошли мимо отдыхающих железнодорожников с примкнутыми к винтовкам штыками и запели «Смело, товарищи, в ногу». А третий взвод залег вокруг вокзала с пулеметами.

Железнодорожники всполошились: в чем дело? Мой отец пошел на вокзал и спросил у начальника вокзала, но тот ничего не знал. Тогда отец зашел в телеграфную комнату и сам отстучал ключом на аппарате телеграмму в Симбирск в управление дороги. Там ответили, что подходят белогвардейские войска. Нас с братиком отправили в село к бабушке.

Через день в городе поднялась стрельба. Пулеметы трещали целый день. Железнодорожники заняли свои рабочие места. Отец сидел в телеграфе.

На следующий день рано утром прискакал кавалерист и приказал срочно дать телеграмму в Симбирск, в штаб армии, с просьбой срочно прислать подкрепление. Начальник телеграфа, мой отец, принял телеграмму, расписался и передал ее телеграфисту. Телеграфист даже не успел докурить папиросу, как через 15 минут по железнодорожной станции ударил шрапнельный снаряд. Начальник станции приказал разрушить телеграф, жезловый аппарат и всем укрыться. Телеграмму передать не успели. А через час к вокзалу подошел эшелон с белогвардейскими войсками. Отыскали моего отца, и белогвардейский генерал приказал провести ему в вагон телефон.

Четыре месяца шли бои в Симбирске, а потом белогвардейцы отступили на Иркутск. Мой измученный отец стал отсыпаться. И рассказал тогда необычный сон. Будто бы он попал в глубокий подвал и никак не мог из него выбраться. Потом встретил там своего железнодорожника, и тот указал ему выход из подвала. И только рассказал отец свой сон, как вдруг в окно постучал посыльный и сказал, что его срочно вызывают в телеграф. Едва он дошел до двери телеграфа, как ему сказали, что надо идти в ЧК. Там сидели военные и телеграфист, который указал пальцем на отца, мол, вот он виновник, что не передали телеграмму в штаб армии с просьбой о подкреплении. Отец растерялся и не смог сразу оправдаться. Попал в затруднительное положение, точно, как во сне. Но через несколько минут он вспомнил, что телеграмму показывал начальнику станции, и тот сам ее передавал. Вызвали начальника железнодорожной станции, и он подтвердил слова отца. А телеграфиста повели на расстрел.

Наказан за икону

В 1920 году в Мелекессе около вокзала родители построили дом. Время было очень тяжелое. После гражданской войны был голод. Мебели не было, дети спали на полу. Затем отец сколотил стол и купил четыре табуретки.

Бабушка из деревни привезла икону. Она представляла собой облезлую доску с едва заметным изображением Христа. Мать молилась на икону и заставляла молиться и нас с братиком. Отцу не понравилась икона, он ее расщепал и сжег в печке, пообещав купить новую.

Вскоре приехали родственники из деревни в тулупах. Они сняли меховые шапки у порога и стали глазами искать по углам икону, чтобы помолиться. Но иконы нигде не увидели и тогда спросили: «Вы разве живете без иконы, как разбойники?» Мать сказала, что икона была очень плохая, и муж Павел ее сжег. Гости недовольно загудели, сказали, что за это Бог накажет, и помолились на Восток.

Долгое время мы жили без иконы и молились на Восток. Прошло четыре года. Отец имел часовую мастерскую и хорошо зарабатывал, влюбился в учительницу и не жил нормально с семьей. В то время по домам ходили священники, чтобы святить квартиры и выгонять нечистую силу. Мать пожаловалась священнику на то, что муж не живет с семьей, а дети сняли кресты и перестали молиться. Священник сказал, что в мужа Павла, очевидно, вселился бес и выгнать его из души очень трудно. Мы с братиком тогда были пионерами, перешли на сторону атеизма и поэтому засмеялись. Бабушка погрозила нам пальцем и заплакала, сказав: «Теперь люди будут жить без защиты Христа».

А мать говорила, что ее муж Павел мучается от любви потому, что наказан Богом за икону.

Монах Сема

В начале 1920-х годов в Симбирске разогнали все монастыри. Монаху Семену Махорину пришлось жить в Подгорье у престарелой матери, в ветхом домишке по Никольскому спуску, недалеко от нашего дома, в глубине фруктового сада. Я его хорошо помню. Это был здоровенный старик высокого роста. Весь город тогда охранялся сторожами, и монах Сема, как его тогда звали, охранял Подгорье с громадной собакой. У него был свисток и колотушка.

Всю ночь он ходил по Подгорью в 50 домов и стучал колотушкой. Охрана тогда была для города необходима. После Гражданской войны был бандитизм, и развелось много воровомушников. И однажды под утро, возвращаясь в свой домик через садовые заросли, Сема заметил, что у соседнего маленького дома выломаны окна. Он заглянул в проем окна и увидел страшное зрелище. На полу в лужах крови валялись растерзанные трупы соседа, его жены и их малолетней дочурки.

Этот сосед жил очень бедно, пьянствовал. Он околачивался на толкучке и, будучи пьяным, всем болтал, что он живет хорошо и у него много золота. Бандиты-татары поверили, решили ночью залезть к нему в дом и отнять золото. Золота они не нашли. Через год их поймали в Астрахани и расстреляли, а монах Сема долго чесал затылок.

Вот какая была тогда охрана. Вскоре такую охрану сняли, и обходы в городе ночью делала вооруженная милиция без всякого шума.

Справка «ДО»

Иван Павлович Иноземцев родился в 1913 году в Бугульме (в то время административном центре Бугульминского уезда Самарской губернии). В 1916 году семья Иноземцевых переехала в Симбирск, а через два года – обосновалась в Мелекессе, где отец Ивана получил должность начальника телеграфа ж/д станции. Там им пришлось пережить гражданскую войну и наступившие затем страшные голодные годы. В 1926 году Иноземцевы переехали в Ульяновск, где приобрели большой дом на Никольском спуске.

Иван Иноземцев учился в Ульяновском химико-технологическом техникуме, помогал отцу в его часовой мастерской, работал часовым мастером в артели.

В 1934 году стал студентом 1-го Ленинградского мединститута, а в 1938-м перешел на военно-морской факультет института, что во многом определило его судьбу сначала как морского офицера, а затем – на долгие годы – как замечательного врача. Война Ивана Иноземцева застала в должности старшего врача 12-й авиабазы гидроавиации в Севастополе, он принимал участие в героической обороне города. В 1942 году, будучи тяжело раненным, попал в плен, более 1,5 лет провел в Славутском концлагере. В январе 1944-го бежал из плена, попал в эвакогоспиталь 1-го Украинского фронта, после войны продолжил службу в ВМФ России.

В 1948 году Иван Павлович был зачислен на должность врача-рентгенолога в Ульяновскую областную больницу, в июне 1989-го, имея почти 50 врачебного стажа, вышел на пенсию. Скончался 16 февраля 2006 года в Ульяновскае, похоронен на Ишеевском кладбище.

Иван Павлович был необычайно интересным и увлекающимся человеком. В горде был инвестен не только как хороший врач, но и как страстный коллекционер, собирал старинные часы, открытки, монеты, пластинки… Еще одним увлечением Ивана Иноземцева на долгие годы тала фотография. По его многочисленным уникальным снимкам можно проследить исирию города и страны.

Эпоха Трешникова

В девятый раз в Ульяновской области прошла Всероссийская научно-практическая конференция, посвященная памяти знаменитого российского океанолога, географа, исследователя Арктики и Антарктики Алексея Трешникова. «Трешниковские чтения» сопровождают географический фестиваль «Фрегат «Паллада».

Памяти Александра Пушкина

С того самого дня, когда не стало великого русского поэта, минуло 182 года. Вспомним о шагах, предпринятых нашими земляками в память о поэте, жизнь и творчество которого неразрывно связаны с нашим краем дружескими приобретениями и творческими находками.

Суконный фабрикант
Николай Шатров

Среди знаменитых симбирских купцов выделяется имя Николая Яковлевича Шатрова, ставшего на рубеже XIX-XX вв. одним из крупнейших в губернии суконных фабрикантов. Также он вошел в историю Симбирска как общественный деятель и щедрый меценат.